Первый человек. Жизнь Нила Армстронга  - Джеймс Хансен

Гораздо более острым и неотложным вопросом было, должны ли Нил и Баз вообще сейчас оставаться на Луне. Имелась вероятность того, что какая-то из систем корабля работала не так, как надо, и, значит, взлетной ступени Eagle следовало немедленно возвращаться на орбиту. «Если бы у нас начались проблемы, означавшие, что оставаться на поверхности небезопасно, – отмечал Нил, – нам пришлось бы выполнять немедленный взлет».

В пределах времени работы электросистемы LM имелось три момента в начале пребывания на Луне, когда Eagle мог срочно стартовать и попасть на подходящую для встречи с командным модулем траекторию. Первый из этих моментов под названием Т-1 наступал через две минуты после посадки. Второй, Т-2, на восемь минут позже, а третий, обозначенный Т-3, – лишь через два часа, когда Columbia завершит свой очередной виток по орбите и вернется к области посадки. Если бы авария заставила Eagle стартовать в любое другое время, а не в один из этих трех периодов, Армстронгу и Олдрину в LM и Коллинзу в CSM пришлось бы искать хоть какой-то импровизированный способ повстречаться в пространстве.

Быстрый анализ состояния систем лунного модуля показал, что с ними все было на вид в порядке. Белая команда Кранца экстренно решала, оставаться астронавтам на месте или улетать, а Чарли Дьюк передавал решения Нилу и Базу.

Через пять минут, когда были выполнены дополнительные проверки систем космического аппарата, Дьюк передал на борт

Eagle распоряжение: «Оставайтесь на месте в Т-2». Теперь путешественникам предстояло пробыть на Луне как минимум до момента окончательного решения об успехе посадочной операции и последней возможности экстренного старта.

Главным техническим поводом для тревоги в первые минуты после прилунения была возможность, что давление внутри топливопроводов LM вырастет слишком сильно из-за высокой температуры на освещаемой солнцем дневной поверхности Луны. «Эти топливопроводы не были чем-то новым или неожиданным», – вспоминал Армстронг. В дни перед стартом эксперты по гидравлике обсуждали с экипажем, что может произойти, если баки перегреются и в магистралях возникнет избыточное давление. «Если бы мы перекрыли все клапаны и заперли жидкость внутри труб, – объяснял Нил, – то, когда мы остановились на разогретой солнцем до девяноста градусов равнине, где очень много тепла отражается от поверхности и попадает на нижнюю сторону LM, трубопроводы стали бы разогреваться. Давление в жидкостях и газах внутри них начало бы повышаться, и у нас возникла бы проблема. Перед стартом мы обговаривали оптимальные процедуры для ее предотвращения, и мы знали, что нам следует следить за давлением после посадки, но мы могли держать ситуацию под контролем. У нас было несколько возможных путей борьбы с ней, и мы знали, что Земля поможет нам, выполняя свою часть работы, потому не очень беспокоились на этот счет».

Как и было предугадано, сразу после отсечки двигателя давление в топливопроводах двигателя посадочной ступени LM резко подскочило. Нил описывал это так: «В течение двух минут после посадки мы, как планировалось, открыли дренажные клапаны баков топлива и окислителя. Но давление все равно существенно возросло, вероятно, из-за испарения остатков топливных компонентов вследствие соседства с горячей поверхностью. Поэтому мы открыли дренажные клапаны во второй раз. В ЦУПе показания приборов были не теми же самыми, что у нас, из-за иного расположения датчика, с которого туда поступали данные; думаю, что их датчик находился в закрытой с обеих сторон трубе.

На мой взгляд, самое плохое, что могло случиться, это разрыв трубопровода или бака. Но, так как нам больше не требовалось использовать посадочную ступень, это была не такая серьезная, по мне, проблема. Я не очень-то переживал по ее поводу».

Но из Хьюстона эта ситуация виделась опасной. Если бы топливо вылилось на еще горячее сопло посадочного двигателя, мог начаться пожар, хотя в космической пустоте такое было маловероятно. К счастью, дренирование помогло сбросить давление, и проблема разрешилась.

Наслаждаться своим свершением Армстронгу и Олдрину было некогда. Прямо сразу после получения указаний оставаться на Луне и еще до того, как у них появилась возможность как следует рассмотреть лунный пейзаж за окном, им было необходимо выполнить доскональную репетицию старта с поверхности, который планировался лишь на следующий день. По словам Нила, «смысл заключался в том, чтобы проработать все процедуры, сопровождающие нормальный процесс запуска на орбиту, и убедиться, что они выполняются без проблем. Требовалось калибровать положение инерциальной платформы LM, и это делалось в первую очередь, потому что никто раньше не выполнял калибровку инерциальной платформы на поверхности другой планеты. Мы использовали силу тяготения, чтобы найти направление местной вертикали, и “фотографию” звезд, чтобы выставить азимут. Так нам удалось выровнять платформу и подготовить ее к старту. Несмотря на то что для всех это была тренировка-имитация, мы тем не менее выполнили все проверки систем так, как делали бы при реальной подготовке к запуску».

На взгляд Нила, этот тренировочный период позволил ЦУПу тщательно оценить степень выполнения задач экспедиции. «Ресурсы наших данных по лунной поверхности были ограниченными. Если бы мы обнаружили проблему, нам следовало дать как можно больше времени Центру управления, чтобы проработать ее и понять, что мы можем сделать для ее решения. Так что, я думаю, первоочередное упражнение по имитации взлета было правильной стратегией».

Лишь после того, как Коллинз второй раз проследовал в небе нам ними, а Баз и Нил получили возможность прекратить имитацию обратного отсчета перед стартом в ожидании момента Т-3, экипаж LM смог наконец перевести дыхание. Первые два часа на Луне, пока Олдрин методично зачитывал для Земли различные результаты измерений и калибровок, которые он выполнял для того, чтобы держать наготове навигационное оборудование, Армстронг впервые попытался описать то, что он наблюдал снаружи.